Орочий оракул
Сегодня хмуроватый
Сегодня хмуроватый
В восьмидесятые годы двадцать первого века мир оказался на границе эпох. Десять миллиардов человек оказались перед непростым выбором: принять новый мировой порядок со всеми благами цивилизации или консервативно жить по старым традициям. Наследием информационной эры оказалась полная доступность мировых компьютерных сетей, несмотря на сохранившиеся на некоторых территориях интранеты. Часть из них существовали не первое десятилетие, являясь последствиями «железных занавесов» и «китайских фаерволов». Другие, созданные в конце семидесятых, были новыми динамично развивающимися корпоративными и национальными закрытыми сетями.
Прекратившееся использование биокиберов вскрыло старые, не до конца решенные за годы страха, проблемы общества. Все еще сохранившееся социальное расслоение позволяло национальным, идеологическим и религиозным лидерам контролировать умы нищих и необразованных людских масс. Из-за хаоса, порожденного расформированием правительств стран, многие группировки получили в распоряжение вооружение, включая стратегическое. Глобальное Мировое Правительство, перенявшее бразды правления от Организации Объединенных Наций, сумело грамотно распорядится освободившимися военными ресурсами и направило огромные армейские подразделения на подавление деятельности группировок. Менее чем за полгода, благодаря слаженной работе военных и биосети, беспрецедентные операции полностью искоренили негативное влияние террористов, конфессий и диктаторов.
Новая социальная реформа переросла в настоящую революцию. Несмотря на периодические разногласия в планетарном совете, идеи планетаризма с элементами нового трансгуманизма поддерживалась шестью миллиардами человек к концу восьмидесятых. Набиравшее силу сопротивление также находило своих сторонников, ГМП выбрало политику мирного урегулирования данного вопроса.
Закончивший в восемьдесят втором работу ИСК предоставил первые биопроцессоры и биосеть успешно начала функционировать. Вновь созданная индустрия остро нуждалась в материале, которым являлись человеческие ресурсы. Планетарный совет единогласно одобрил предложенную инициативу социального распределения некоторых категорий граждан на нужды биосети, что спровоцировало рост сопротивления парадигмам новой эпохи.
Замедленная сменяемость поколений и глобальное смешивание наций породили примерно одинаковое общество во всех более-менее крупных местах, плотно заселенных людьми. Культурные различия размывались, отмирали за ненадобностью, уступая место новым этикам, возникающим территориально. Это имело также негативные последствия, возникали трудности при интеграции переселенцев, а миграционные потоки увеличивались с конца семидесятых в геометрической прогрессии.
Вынужденная социальная стагнация сильно отразилась на научно-техническом прогрессе. Серьезный прорыв пятидесятых в области нанотехнологий оказался невостребованным вследствие дороговизны использование и недостатка редких ресурсов из-за расширенной борьбы за экологию. Развитие индустрии киберимплантации также стремительно упал к нулевой отметке в конце восьмидесятых по причинам развития биологии и медицины, а также морально-этическим.
Цивилизация уверенно вышла на новый виток развития к концу восьмидесятых годов. Переплетенные аспекты старой информационной эпохи и новой биотехнологической в любом своем проявлении меняли жизнь человека с рождения до смерти. Если раньше судьбу людей могло изменить письмо, то теперь это легко делал компьютерный код. Таким образом, наследия Джона Смита и Джеймса Оранжа завершили информационную эпоху.
К концу восьмидесятых две трети населения и территорий находились под контролем ГМП, что ознаменовало полный переход от информационной эпохи в биотехнологическую.
Кибернуар-сериал «Дарк-джаз» содержит сцены приёма алкоголя, табакокурения, незащищённого секса и вольнодумства. Это страшно, родные.
В предыдущих сериях
XXII век, писатель становится испытателем видеоигры нового поколения по мотивам биографии его легендарного прадеда, литератора XXI века Дедовича — вскоре писатель узнаёт, что его сознание использовали для создания игры, а компания «Иггдрасиль» и другие корпорации, получившие власть над миром после отмены политики как класса, вероятно, эксплуатируют сознание людей в промышленных масштабах — выдавшая информацию роковая красотка Дарья вскоре оказывается найденной мёртвой под окнами своей квартиры — объявляется её сестра-близнец Лана и отдаёт писателю доказательства вины «Иггдрасиля», сразу после чего её расчленяют на загородной лесопилке, а убийство вешают на писателя — он пускается в бега, лишившись своего автомобиля «Логос», и вскоре получает сообщение: «Я знаю, что ты невиновен. Ответы — сегодня в полночь в клубе XXI».
Дарк-джаз | S1E3 | Бэкап
Прокладывая путь через остывающие после жаркого дня камень, бетон и навязчивую рекламу в дополненной реальности, иду в другой конец города. Пешком и в медмаске, чтобы не светиться камерам Глобальной Службы Безопасности.
В прозрачной стене, на фоне занавеса из красного бархата парит бензиновый ретромобиль «Волга»: безверхий, чёрный, лакированный, с вставками стали. Не обычная голографо-галюциногенная, а старомодная неоновая вывеска гласит:
«Клуб XXI»
Ниже стильным мелким шрифтом:
«Место века»
У входа кучка ретро-франтов. От одного из них, в нелепых шмотках, с раритетным сенсорным телефоном в одной руке и последней моделью безвредного эковейпа во второй, доносится:
— Новый законопродукт КОРП, вы уже слышали? Они создадут «Единую Службу Устранения Хуйни» или что-то такое, — все смеются. — Серьёзно, клянусь! По вызову выезжает бригада, готовая справиться с любой хуйнёй: доктор, пожарный, МЧС, силовики и…
— И проститутка! — заканчивает кто-то за него, и все опять смеются.
Чёрные пиджаки из КОРП опять выдумывают что-то новенькое. Полагаю, говоривший несколько приукрасил реальность, чтобы впечатлить друзей. Впрочем, как знать: новые законопродукты в последнее время растут как грибы, в том числе совершенно радикальные. КОРП — это совет корпораций. Мировой орган контроля их соглашений.
В неоновой тьме «Клуба XXI» в витринах покоятся ещё не растворившиеся в молохе времени артефакты той эпохи: портативный компьютер, в который нужно вводить текст пальцами, конденсаторный микрофон для цифровой записи голоса, акустические и электронные гитары, духовые инструменты, аналоговые барабаны — все эти последние барьеры между сознанием человека и искусственным, построенным нами внутри природы цифровым миром. К счастью, в «Клубе XXI» играют на аналоговых инструментах: я различаю звуки настраивающегося дарк-джаз ансамбля. В его составе нет синтюхов — музыкантов, которые своей мыслью с помощью нейроинтерфейса создают любой нужный звук и направляют его на микшерский пульт вместе с остальными инструментами (или даже сами исполняют партии сразу всех инструментов). Здешние исполняют живьём. Нейросеть только немного корректирует мелодию, если исполнитель начинает выбиваться из гаммы, ритма или стиля. Она установлена в их нейрочипы и вносит коррективы в движения их рук через нервные окончания — как по мне, довольно сомнительной достижение музыкальной технократии.
Занимаю столик у сцены. Заказываю «Беспечного ездока». Закуриваю. Вскользь оглядываю посетителей, чтобы найти того, кто назначил мне встречу, или выявить глобалов под прикрытием двадцатьпервенников. Похоже, обе категории отсутствуют. Людей не слишком много — от силы ползала. У наших предков были выходные и будние дни. В выходные в заведения посещало больше людей. А теперь, поскольку дни просто идут, без любых выходных и праздников, а люди работают только когда и если хотят, то в круглосуточных заведениях в любое время дня и ночи бывает примерно одно и то же среднее число посетителей. Жизнь в этих местах похожа на меланхоличный затянувшийся вечер воскресенья. Как видно, общество это устраивает, и никого, кроме меня, не одолевает ужас от наблюдения этого бесконечного воскресного заката.
Уже полночь, но назначивший мне встречу так и не объявился. Музыканты начинают играть вступление, это дарк-джаз кавер на песню ‘Heroin’, которую исполняла обожаемая моим прадедом Лана Дель Рей — тёзка девушки, убийство которой на меня вчера повесили. К микрофону выходит Дарья — сестра той девушки. Сутками раньше, за несколько минут до того, как мы с ней должны были встретиться, она разбилась, выпав из окна в многоэтажке — вряд ли без посторонней помощи. Выглядит сногсшибательно.
Нет сомнений, это она, во плоти, в красном вечернем платье, как в первую нашу встречу, с кулоном в виде глазастой пирамиды, с чёрными волосами ниже открытых плеч. На чёрных ногтях блестят золотом астрологические знаки. Дарья исполняет куплет, опустив веки, усыпанные блёстками тёмной лазури (и как исполняет), а когда, начиная припев, распахивает глаза, то смотрит прямо на меня — из красно-белой-чёрной воронки страсти, любви и ужаса.
Кончив петь, под аплодисменты Дарья смотрит на меня. Ошибки быть не может, это она. Её взгляд говорит о том, что она понимает, что я чувствую, видя её здесь.
Дождавшись перерыва, проникаю за кулисы, застаю Дарью в полутёмной гримёрке, одну, с зажжённой сигаретой в мундштуке. Дарья глядит на меня через зеркало, сидя ко мне спиной, с крутым вырезом платья. На её губах легчайшая, однако не ускользающая от меня усмешка. Я вхожу и закрываю дверь. Сажусь на диван.
— Выпьешь? — молвит Дарья.
— Что предложишь?
— Бар слева от тебя.
В мини-баре премиум-водка «Земля» — клюквенная, джин «Ферзь», виски «Ноктюрн». Оформив себе последнего, возвращаюсь на диван.
— Мне не предложишь? — спрашивает Дарья.
— Ты на своей территории, здесь ты решаешь, что и кому предлагать.
— Но ты мужчина.
— Что же из этого?
— Так повелось, что мужчины предлагают выпить женщинам.
— Давай лучше начнём с того, как вышло, что ты жива, хотя я видел твой труп, — хлебнув «Ноктюрна», закуриваю.
Дарья встаёт, идёт к мини-бару, тоже наливает себе «Ноктюрн», садится рядом со мной на диван.
— Почему ты уверен, что труп был моим?
— Видно, кто-то хотел, чтобы я был уверен. Но кто?
— Полагаю, люди «Иггдрасиля», убившие меня.
— Однако трудно не заметить, что ты живее многих.
— Чудесная технология, не так ли? «Бэкап» от «Квисатц Хадеррах Инкорпорэйтед».
— Технология воскрешения мёртвых?
— Не совсем, — Дарья закуривает. — Она создаёт полную копию твоего сознания на облачном сервере, а затем в режиме реального времени подгружает его обновления. В случае твоей смерти «Бэкап» загружает копию в заранее изготовленный клон.
— Не реинкарнация, но копия?
— Истинное сознание погибает вместе с телом.
— То есть оригинал Дарьи убили, и ты его копия?
— Отличное подспорье для мести, не находишь?
— Ты намерена мстить?
— Мои цели выше всякой мести, — говорит Дарья, выпустив дым через нос. — Однако многие на моём месте стали бы. Поэтому технология и находится в закрытом доступе. Иначе наше общество поразила бы эпидемия мести.
— Если технология в закрытом доступе, то как ты её заполучила?
— Я работаю на «Квисатц Хадеррах Инкорпорейтед».
— Давай-ка разберёмся. Ты ассистент режиссёра в видеодепартаменте «Иггдрасиля», ты работаешь на «Квисатц Хадеррах», ты поёшь в «Клубе XXI» — когда же ты всё успеваешь?
— Глупо жить только одну жизнь, если можешь больше. Я делаю всё, что хочу и считаю необходимым.
— Значит, Лана, убитая вчера — не твоя сестра, она тоже копия?
— Она моя другая сторона. У каждого нового клона есть доступ ко всей атрибутике и документам обеих наших личностей. Новый клон помнит всё, что и предыдущие — вплоть до момента смерти последнего. Когда новый клон оживает, со склада доставляют следующего. В последнее время зачастили.
— Ты использовала технологию раньше?
— Ты хотел сказать, умирала ли я раньше?
— Разве это не одно и то же?
— Пожалуй. Да, не раз. У меня опасная работа.
— А что насчёт самой первой смерти?
Дарья чуть медлит.
— Автокатастрофа. В ней погибла вся семья.
— Прости. Каково это?
— Когда погибла вся семья?
— Когда погиб ты сам.
— Не знаю, — говорит Дарья. — Ведь бэкап делается только до смерти. Смерть остаётся таинством.
— Я не о том. Каково это — понимать, что ты копия, в то время как настоящий ты мёртв?
— Ах это, — Дарья чуть улыбается одними губами. — В первые часы тяжёлое моральное похмелье. А потом осознаёшь, что всё, что тебе остаётся — это продолжать делать то, что делал оригинал. Это единственный способ прийти в чувства. А когда ты копия копии, всё происходит ещё быстрее.
— Выходит, ты бессмертна, но только с точки зрения других.
— И до тех пор, пока технология мне доступна.
— Что насчёт юридических аспектов?
— У «Квисатца» уже есть кулуарное соглашение с КОРП. Его обнародуют вместе с технологией — всё схвачено.
— Значит, технологию всё же обнародуют? А как же эпидемия мести?
— Её не случится. Технология будет ужасно дорогой.
— Только до тех пор, пока не появятся дешёвые аналоги.
— Без лицензии на клонирование не появятся. А она есть только у «Квисатца».
— Мы помним, что монополия — смертный грех?
— Именно поэтому я и хочу разоблачить «Иггдрасиль».
— А что насчёт разоблачить «Квисатц»?
— One step at a time, — Дарья тушит сигарету и допивает виски, — Мне пора на сцену. Увидимся после шоу.
Дарья явно темнит. Кто станет разоблачать корпорацию, предоставляющую ему в пользование почти технологию бессмертия? Не удивлюсь, если стремление Дарьи разоблачить «Иггдрасиль» — не личная инициатива, а боевая задача войны корпораций, поставленная «Квисатцем» или другим техногигантом. Ну а в перерывах между тем, чтобы обслуживать гигантов и их же разоблачать, пташка — вы только полюбуйтесь — исполняет в кабаке!
Возвращаюсь в зал. В подобных же заведениях выступала моя мать. Она была джазовой певицей и умерла от передозировки. Отца я не знал. Отец матери и мой дед был художником средней руки, он ещё до моего рождения подчистую растратил многомиллионное состояние унаследованное от его отца и моего прадеда Дедовича. Так что жили мы скромно. После смерти матери мне пришлось быстро пройти через скорбь и подумать о том, как зарабатывать на жизнь. Я принял опрометчивое решение пойти в литераторы. Первые десять лет было не до смеха, и я не раз проклял судьбу на чём свет стоит, но в конце концов — спасибо наследию прадеда — это дало свои плоды, и я научился зарабатывать на жизнь талантом. Да и мир стал более удобным и безопасным местом. По крайней мере, так казалось до последнего времени.
Отзываясь, мир входит в зал клуба, представленный группой крупнокалиберных людей. Они входят тихо, их около десяти, они встают стеной, отгораживая выход. Дарья, не отрываясь от песни, недвусмысленно указывает мне со сцены глазами в сторону гостей, но я и сам успел их заметить и оценить обстановку. Когда песня кончается, я быстро встаю у стола и аплодирую, чтобы за мной повторили другие посетители. Это позволяет немного замедлить надвигающуюся живую стену. Под прикрытием аплодирующих я скольжу уже знакомым путём за кулисы. Дарья цокает шпильками впереди по коридору. Увидев меня, она говорит:
— У чёрного хода, должно быть, облава, Иди за мной.
Гримёрка Дарьи, из коридора стук тяжёлых каблуков, тайник за шкафом, в дверь гримёрки стучат кулаком, мы уходим подземным ходом по тёмной лестнице, мой нейрочип автоматически активирует ночное зрение, тяжёлые каблуки уже в гримёрке, но их носители не понимают, куда мы делись. Остаётся верить, что они не оцепили весь район. Мы передвигаемся по системе подвалов, оплетённой трубами-змеями.
— Дарья, почему ты уверена, что тебя убили агенты «Иггдрасиля»?
— О чём ты?
— Ну они ведь не представились, прежде, чем тебя убивать. Или представились?
— Они пришли сразу после того, как в «Иггдрасиле» узнали, что тебе известно, как они используют сознания людей. Совпадение? Не думаю.
— Забавно, что ты не ответила просто «Больше некому».
— Забавно. Ну что ж, значит, позабавимся.
После тридцатиминутного дрейфа по системе подвалов, Дарья выводит нас в подсобку мастерской ключей. Сейчас мастерская закрыта. Дарья берёт один из сотен ключей, открывает им заднюю дверь, мы выходим, Дарья запирает дверь и помещает ключ под коврик. Я надеваю медмаску, а Дарья выуживает откуда-то чёрную шаль и покрывает ей голову, низко свешивая ткань на лицо.
— Каково твоё настоящее имя? — спрашиваю я.
— Оно уже не моё. Я свободна от него. Моё имя Дарья, а когда воскресает Лана, то её имя Лана.
— Как произошло раздвоение?
— Думаю, в аварии, осознав неизбежность гибели, сознание получило травму и расщепило себя на «до» и «после». Одна его часть — это я — стремится в прошлое, а другая — Лана — в будущее. Отсутствующее сознание поворачивается к реальности двумя своими полюсами по очереди. Это совсем не похоже на человеческий опыт, хранящийся в моей памяти. Но мы с Ланой научились жить с этим. Хотя поначалу не ладили.
В трёх кварталах от «Клуба XXI», не привлекая внимания, перелезаем ограду сада имени Дедовича, прокрадываемся мимо его же бронзовой статуи: взгляд предка строго режет ночную мглу, в руке его, как скипетр, тяжелеет разводной ключ. Дедович писал об этом своём инструменте так: «Вот орудие, которым можно и создать, и разрушить — чтобы создать заново». По легенде, однажды кто-то на людях сказал Дедовичу на это: «А ещё им можно закрутить гайки и кого-нибудь развести». Присутствующие утихли, ожидая, что скажет Дедович. А Дедович ничего не сказал, просто взял свой разводной ключ и взвесил комментатору порцию сочнейших целебных пиздюлей.
Я рассказываю об этом Дарье, она смеётся, отмечая, впрочем, что уже слышала эту историю. Мы выбираемся из сада на проспект, и я останавливаю такси дедовским способом — мановением руки, к большому удивлению водителя. Светиться в КОРП.такси мы не можем. Мои счета во всех банках заблокировали в рамках протокола «Унтерменш». Это меньшее из грозящих мне зол. Выручают криптокошельки. Мы едем к Дарье.
— Полагаешь, глобалы не ждут нас у тебя дома?
— Вот и проверим.
Многоквартирный ампирный дом, элитный квартал. Въезд такси только по пропуску проживающего. Лифт, светлый коридор с эркерами. Осторожно входим в квартиру Дарьи. Засады нет.
— Это секретные апартаменты, — говорит Дарья, — но лучше быть начеку.
Внутри просторно, большие окна скрывают ночь в тяжёлых портерах. В одной комнате, вернее сказать, зале — ретро-мебель, в другой — хайтек-интерьер, в третьей, кубической — лишь белые стены без окон, потолок и пол, а посередине лежит чёрный коврик — вероятно, для медитации.
— А здесь холодильник, — Дарья проводит меня в тёмный зал с металлическим саркофагом, зажигает свечи на канделябре, горячий свет открывает мне в заиндевевшем иллюминаторе точную копию Дарьи: обнажённую, белую, никогда не жившую, с распахнутыми ледяными глазами.
Я чуть дышу, заворожённый этим зрелищем. Дарья говорит:
— Если со мной что-нибудь случится, малышка тут же мягко разморозится и оживёт.
— Надеюсь, она пролежит здесь ещё долго.
— Тенденции последних дней говорят об обратном.
— Мода переменчива.
— Выпьешь?
— Несомненно.
Открытая лоджия высоко над чутко спящим городом. Коньяк «Плач слепого» — нестареющая классика заката XXI века. Вкус божественен.
— Почему тебя так тянет в прошлое, Дарья?
— Назовём это верностью. Ведь с будущим я ещё даже не встречалась.
— А с настоящим?
— Его не существует, — жмёт тонкими плечиками Дарья.
— Если так, то будущего и прошлого тоже.
— Спорно. Настоящее — это даже не момент. Прошлое доказывает своё существование, причём вещественно. Будущее — лишь теоретически.
— И для будущего есть Лана, так?
— Мы осваиваем его по очереди.
— От раздвоения не теряешь ли ты истинную себя?
— Меня и нет, забыл? Я погибла в автокатастрофе.
— Да, прости.
— Не за что извиняться, — глаза Дарьи чуть блестят, она уводит взгляд на стонущий ветром город. — Просто меня нет.
Я поворачиваю личико Дарьи к себе и целую, она даётся. Ничто не заводит как страсть, которую пытаются скрыть хорошим воспитанием.
Кончив поцелуй, Дарья недолго смотрит на меня и произносит:
— Спасибо за прекрасный вечер. Ты можешь спать в комнате Ланы.
Так я и поступаю.
Утром спецуведомление, новость с индексом социальной значимости 94%:
«КОРП учреждает ЩИТ — сервис устранения любых неполадок: от засора в канализации до обороны от угрозы из космоса. Уже завтра на всех континентах начнётся набор добровольцев для вступления в ряды КОРП.ЩИТ — рабочих мест очень много! Первые эскадроны КОРП.ЩИТ будут укомплектованы и переведены в готовность к труду и обороне уже к концу месяца. Следует заметить, что для уже упомянутой обороны от угрозы из космоса, экипажи сервиса будут оборудованы действующим оружием высокой точности и дальности поражения, а также боевым транспортом. Поэтому знайте: при виде военной техники вам не о чем беспокоиться! Мы опросили общественность о том, что…»
«Ебать меня!» — восклицаю я, слушая эту новость среди приёма душа: они выпускают первое легальное военное формирование со времён ядерного разоружения под видом сервиса устранения неполадок! На боевой технике! Едва ли, увидев этих ребят, кто-то отважится предложить им прочистить толчок. Готовность к концу месяца. Очевидно, боевые действия не за горами. Но против кого? Неужели Марс атакует? С тех пор, как США оттеснили на Марс, мы с ними мало общаемся — как будто в разных мирах живём.
Выйдя из душа, замечаю Дарью на кухне, она варит кофе и курит у открытого окна. Трёпаная смоль волос. Лоснящаяся чёрная ночнушка обнажает стройные белые ноги.
— Доброе утро, — молвит Дарья.
— Доброе. Уже слышала про КОРП.ЩИТ?
— Такой будильник трудно проспать.
— Что думаешь?
— Им точно стоило лучше продумать нейминг.
— Они действительно намерены обороняться от инопланетян?
— Видимо, такова легенда для общественности.
— А на самом деле?
— Укрепляют власть, снижают шансы вооружённого переворота.
— Переворота? Кто способен подвинуть КОРП?
Дарья усмехается, наливая в чашки из невесомо-тонкого фарфора только что вскипевший чёрный кофе:
— Как же мало ты знаешь о корпоративных интригах.
— Расскажи.
— Не всё сразу. Сейчас мы должны действовать.
— У тебя есть план?
— Мы должны предоставить доказательства вины «Иггдрасиля» в КОРП.
— Ты уже писала им?
— Не раз, но ответа нет.
— Видно, секретариат перегружен благодарностями домохозяек.
— Значит, явимся лично, — закурив, говорит Дарья.
— Ого. У тебя есть приглашение в Атлантис?
— Ты меня переоцениваешь, — чуть улыбается Дарья. — Попасть в левитирующий над Атлантикой пирамидальный город не так просто, как это звучит.
— Я попробую добыть приглашение. Но для начала мы должны вернуть мой «Логос». Чертовски хороший кофе.
— Спасибо. У тебя есть план?
— Это почти невозможно, но да, есть. Штраф-стоянка глобалов представляет собой парковку, уходящую на много этажей в землю. Попасть туда можно только через контрольно-пропускной пункт, если ты владеешь документами на автомобиль, который тебе нужно забрать. Мы заберём машину Ланы.
— Если я появлюсь там, меня снова попытаются убить. А мне бы этого не очень хотелось.
— Это рядовая процедура. Там один-два недотёпы-охранника. Информация не дойдёт до управления раньше, чем мы уедем.
— Допустим, но как я заберу «Логос»?
— Я пойду с тобой, меня не распознают в маске и очках. Когда мы спустимся на парковку, я вырублю сопровождающего разводным ключом, который сейчас лежит у тебя в ванной. Ты уедешь на «Мегере, а я найду и заберу «Логос».
— Но тебя не выпустят со стоянки.
— Придётся идти напролом.
— Тебе вот настолько важен этот автомобиль?
— По самой меньшей мере. Это мой инструмент, продолжение меня.
— Странный инструмент для писателя.
— Текст мы теперь пишем и редактируем мыслью. Поэтому мой инструмент — автомобиль.
— Хорошо, но что дальше? Тебя в момент найдут по номерам.
— Я скроюсь за городом, а потом мне сделают поддельные документы те, кто сделал их тебе — вместе с новыми номерами.
— Что ж, — говорит Дарья, — давай посмотрим, как рухнет эта утопия.
Ещё один недолюбленный богом пасмурный день. Серый бетонный кулич отделения Глобальной службы безопасности. Дарья в молочного цвета блузе, в чёрной юбке и чулках, на фоне гологалюциногенной рекламной вывески:
«Банк "Воздержание" — мы убережём вас от греха расточительства».
С улыбкой обыденности Дарья обращается к мяклому седоусому охраннику:
— Здравствуйте! Мне нужно забрать автомобиль, и мы очень опаздываем. Пожалуйста, так быстро, насколько возможно.
Охранник считывает её документы через нейроинтерфейс, просит нас подождать минуту, бегает глазами — видно, отправляет и принимает информацию. Наконец возвращается и с тяжёлой задумчивостью говорит Дарье:
— Уважаемая, согласно нашим данным, вы мертвы. Могли бы вы это как-то прокомментировать?
Что ж, их базы данных шустрее, чем можно было думать.
— Разве не очевидно, что это ошибка? — поддавая возмущённого удивления, спрашивает Дарья.
— Да, наверное. Я запущу протокол расследования, ожидайте…
— Никаких протоколов, я прошу, — быстро касаясь руки охранника, вежливо и мягко говорит Дарья, — послушайте, я страшно тороплюсь. Пожалуйста, разберитесь с этим без меня. Это не моя ошибка. Мне нужно только забрать автомобиль и спешить на очень важную встречу. Представьте, я могу потерять целое состояние из-за вашей ошибки. Или попасть в аварию, поторопившись. Вот тогда я действительно буду мертва. А сейчас я жива, клянусь!
С последними словами бросив взгляд на меня, Дарья смеётся. Она страшно хороша. Я улыбаюсь, чтобы улыбка была заметна по движениям маски. Помявшись, охранник вздыхает и говорит:
— Ладно, к чёрту. Мы разберёмся. Вашу машину сейчас выгонят.
— Выгонят? — уже неподдельно удивляется Дарья. — Разве мы не должны сами за ней спуститься?
— Не должны.
— А можем?
— Не можете.
— Почему?
— У нас сервис. Это стандарты качества.
Переглядываемся с Дарьей. ГСБ — топ-сервис, пришедший на смену полиции, ставлю пять звёзд из пяти. Только «Логоса» мне с ним не видать как своих ушей — пока. «Мегера» вкусно шипящей стальной змеёй выскальзывает из-под распахнувшегося шлагбаума — её вывела подключенная к автопилоту нейросеть ГСБ. Теперь охранник через нейроинтерфейс мыслью передаёт управление Дарье — и готово, машина на ручном управлении. Дарья садится за руль, мы уезжаем.
— Каков план Б? — спрашивает Дарья, набирая скорость и закуривая.
— Не всё сразу, — отвечаю я.
Полпути, набережная Невы, на скорости под сотню машину начинает мотать из стороны в сторону.
— Они перехватывают управление! — восклицает Дарья.
— Проклятье! Как?!
— Сейчас расскажу, — говорит Дарья, отстёгивая ремень безопасности.
«Мегера» вылетает с дороги, от выброса адреналина время замедляется. Оторвавшись от асфальта, авто летит к бронзовой статуе: это сфинкс, половина лица которого — открытый череп. Перемахнув коробку передач, Дарья оказывается на мне и целует меня. Мрамор и бронза разбивают стекло «Мегеры» в брызги, кровь обагряет белые подушки безопасности, я впечатываюсь в умирающее изломанное тело Дарьи. В хрустящий череп Дарьи. Она сохранила мне жизнь, пожертвовав своей очередью жить.
В висках стучит. Выбираюсь из дымящихся останков машины, отбиваюсь от сердобольных помощников, спускаюсь к воде, смываю с лица кровь Дарьи, воют сирены, я тихо и быстро скрываюсь.
Закуриваю. Чайки орут бешено, пахнет водорослями, холодной водой и бензином.
[продолжение следует]
***
Отрицательный спонсор сериала «Дарк-джаз» — «Альфа-банк».
Рекомендуй его своим врагам.
автор рассказа Александр Делакруа - https://adelacroix.com/
Далекое будущее, люди ведут ожесточенную войну с инопланетной расой. С каждой потерянной планетой становится всё очевиднее преимущество врага. Череда сокрушительных поражений и вовсе ставят человечество на грань вымирания. Последняя надежда на спасение скрыта в секретной лаборатории на окраине звездной системы. По роковому стечению обстоятельств, единственным кораблем способным достичь цели вовремя является спецборт полный заключенных. В руках преступников окажется ключ к спасению цивилизации. Но захотят ли они бороться за систему, которая некогда отвергла их? И смогут ли доказать, что истинная человечность не ограничивается сводами мирских законов и правил?
Длиннооракуля в виде куска книги.
В одном из отзывов на которую написали, что в ней "маловато" диалогов :)
Маловато - это почти 3/4, знайте, если что.
История лунных путешествий имеет долгую литературную историю, превратившись из обычного шаблона для социальной сатиры в один из архетипических проектов научной фантастики. К числу наиболее значимых произведений в рамках первой концепции относятся две повести второго века Лукиана Самосатского, «Человек на Луне» Фрэнсиса Годвина (1638), первая часть романа Сирано де Бержерака «Другой мир» (1657), Даниэль Дефо «Консолидатор» (1705), Сэмюэл Брант «Путешествие в Каклогаллинию» (1727), Муртаг МакДермот «Поездка на Луну» (1728) и Джозеф Аттерлей «Путешествие на Луну» (1827). Этому этапу в истории лунных путешествий посвящена превосходная книга Марджори Хоуп Николсон «Путешествия на Луну» (1948), снабженная обширной аннотированной библиографией. Несколько лунных путешествий периода до 1841 года можно найти в книге «Человек на Луне» (The Man in the Moone, антология 1971 г.) под редакцией Фейт К. Пизор и Т. Аллана Компа. Использование Луны в качестве сцены для создания шутовских сообществ стало менее модным в XIX веке, но отголоски этой традиции звучали и в XX, как, например, в романе Комптона Маккензи « Лунная республика» (1959). Первое путешествие на Луну, по-видимому, мотивированное исключительно духом приключений, было совершено в коротком эпизоде робинзонады Ральфа Морриса «Жизнь и удивительные приключения Джона Дэниела» (1751).
Мысль о том, что путешествие на Луну может быть концепцией, которую стоит воспринимать всерьез, впервые появляется в опубликованном в 1640 году дополнении к книге Джона Уилкинса «Открытие мира на Луне» (1638; опубл. «Открытие нового мира» 1640), где автор предполагает, что человек может быть доставлен на Луну большой птицей или что летательный аппарат, способный совершить такое путешествие, однажды может стать практически осуществимым. Другим писателем, который всерьез рассматривал виды транспорта, используемые сатириками как средство передвижения, был Давид Руссен, автор книги «Лунный путь» (1703): он предположил, что человек может быть доставлен на Луну силой гигантской пружины. Первым писателем, сделавшим хоть какую-то заявку на правдоподобие, был Эдгар Аллан По, чье « Невероятное приключение некоего Ганса Пфаалля» («Южный литературный вестник», июнь 1835 г.; ред. 1840 г.) представляет собой любопытную смесь комической сатиры и фантастики, хотя воздушный шар Пфаалля кажется едва ли более правдоподобным, чем пружина Рассена. На первый взгляд более убедительным методом была космическая пушка, задуманная Жюлем Верном в книге «С Земли на Луну» (De la terre à la lune, 1865) и ее продолжении «Вокруг Луны» (Autour de la lune, 1870).
Серьезный интерес к Луне как к полноценному миру, возможно, обладающему собственной инопланетной жизнью, начался с работы Иоганна Кеплера «Сомниум» (1634), но эта работа стоит практически особняком. Ричард Адамс Локк опубликовал в 1835 году в газете New York Sun свою «Лунную мистификацию», в которой якобы описывал обитателей Луны, наблюдаемых сэром Джоном Гершелем (1792-1871) с помощью нового телескопа, но это видение лунной жизни оказалось вульгарным бурлеском. К тому времени, когда в XIX веке к космическим путешествиям стали относиться со всей серьезностью, возможность существования жизни на Луне уже перестала вызывать доверие. В романе «Первые люди на Луне» (1901) Г. Уэллс представил себе общество селенитов, живущих на Луне, но в данном случае это было не более чем удобным литературным приемом, как и антигравитационный кейворит, с помощью которого совершалось путешествие. В других современных произведениях, включая «Письма с планет» (1887-1893) У. С. Лач-Ширма, «Призрак Гая Тирла» (1895) Эдгара Фосетта и «Медовый месяц в космосе» (январь-июль 1900) Джорджа Гриффита, изданный Пирсоном как «Рассказы о других мирах» (1901) - изображают Луну как место абсолютного запустения, где жизнь вымерла, хотя в сценах, где межпланетные путешественники находят на Луне, описываются руины давно погибших цивилизаций, чувствуется какая-то диковинная трагическая тоска. Мертвая Луна фигурирует и в романе Андре Лори «Изгнанники с Земли» (Les exiles de la Terre, 1887; перевод на англ. «Завоевание Луны», 1889). Эта история запоминается благодаря великолепной идее о том, что путешествия в вакуум космоса можно избежать, если временно притянуть Луну к атмосфере Земли с помощью гигантских магнитов. Однако лунная жизнь неоднократно появлялась и иногда в экстравагантной форме - в произведениях писателей, пишущих для Pulp-журналов, в частности, в «Лунной служанке» Эдгара Райса Берроуза (рассказы с мая 1923 по сентябрь 1925 г. Argosy All-Story Weekly; сокращенный выпуск 1926 г.), «Другая сторона Луны» Эдмонда Гамильтона (осень 1929 г.), «Маза Луны» Отиса Адельберта Клайна (1930 г.) и, что самое впечатляющее, «Лунная эра» Джека Уильямсона (февраль 1932 г.). Пришельцы находятся внутри Луны, как это было у Уэллса, или только на ее дальней стороне, или в далеком прошлом. Ностальгическую элегию по лунной жизни предлагает Лестер дель Рей в романе «Крылья ночи» (март 1942 г.).
Мертва она или нет, но Луна была рядом - всего в четверти миллиона миль от нас, - до нее можно было добраться и завладеть ею. Для ранних авторов журналов это стало предметом веры, настолько само собой разумеющимся, что Луна регулярно становилась просто ступенькой на пути к Марсу - как, например, в книге Макса Вальера "Дерзкое путешествие на Марс" (1927 г.) - или к звездам. Лунное путешествие оставалось постоянной темой фантастики 1930-х и 1940-х годов, но оно было более второстепенным, чем можно было бы предположить на фоне шумихи вокруг первой реальной высадки на Луну в 1969 году. Неминуемую возможность космических полетов в реальном ближайшем будущем всерьез воспринимали сравнительно немногие писатели. Эссе Артура Кларка «Мы можем полететь на Луну - сейчас!» (лето 1939 г.) положило начало новой эре реализма, но появление в конце Второй мировой войны революционной ракеты-бомбы V-2 вбило в сознание читателей мысль о том, что космические корабли с ракетным двигателем не за горами. В годы после Второй мировой войны был опубликован ряд фантастических романов, которые возвели первое путешествие на Луну в ранг квазимифа. Роберт Хайнлайн, написавший ранее пронзительный «Реквием» (январь 1940 г.) о пламенной страсти человека, жаждущего побывать на Луне, даже если это путешествие убьет его, написал короткий роман о борьбе того же героя за финансирование первого полета на Луну и продажу миру мифа о покорении космоса: «Человек, который продал Луну» (сборник 1950 г.). Хайнлайн также написал сценарий фильма Джорджа Пэла «Пункт назначения - Луна» (1950), взяв материал из своего дебютного романа «Ракетный корабль Галилео» (1947). Хайнлайн писал реалистические научно-фантастические рассказы о Луне для внежанровых журналов, как и Артур Кларк, главный британский пророк и пропагандист космических путешествий, автор романов «Прелюдия к космосу» (1951) и «Свет Земли» (август 1951 г.). Реалистичные романы для подростков о создании лунных баз написали Лестер дель Рей и Патрик Мур, а британский радиосериал «Путешествие в космос» (роман Чарльза Чилтона «Путешествие в космос» [1954]) еще больше популяризировал эту идею. Пьер Буль решительно переместил миф в мейнстрим фантастики в книге «Сад на Луне» (1964), но к тому времени большинство писателей-фантастов отказались от этой темы как от слишком банальной. Книга Уильяма Ф. Темпла «Стреляй в Луну» (1966) стала одним из последних крупных воплощений мифа о лунных путешествиях в фантастике до того, как Нил Армстронг сделал свой «один маленький шаг».
В научно-фантастической мифологии первая высадка на Луну обычно была прелюдией к быстрой колонизации. Лунная колония вела свою войну за независимость еще в «Рождении Новой Республики» (зима 1931 г.) Джека Уильямсона и Майлза Брейера. Враждебность лунной среды признавалась, но вера в человеческую изобретательность была велика - Джон У. Кэмпбелл-младший написал лучшую лунную робинзонаду «Луна - это ад» (1950), легко превзойдя более скромный «Высокий вакуум» Чарльза Эрика Мейна (1956) Триллеры и мистерии, действие которых происходит на обитаемой Луне, стали обычным делом в 1950-е годы; примерами являются «Город на Луне» Мюррея Лейнстера (1957), «Падение лунной пыли» Кларка (1961) и «Неприятности с Тихо» Клиффорда Д. Саймака (1961). Хайнлайн создал окончательную новую версию рождения новой республики в романе «Луна - суровая хозяйка» (1966), видение которой Джон Варли модифицировал и расширил в романе «Стальной берег» (1992).
Несмотря на свою безжизненность, Луна сохраняла статус инопланетного мира, и люди, посещавшие ее, иногда находили там отголоски давно ушедших времен - артефакты, оставленные для того, чтобы земляне, вырвавшись из своей атмосферной скорлупы, смогли взглянуть на безграничные возможности обитаемой Вселенной. Рассказ Кларка «Страж вечности» (1951) отразил суть этого понятия и стал его архетипическим выражением, в конечном итоге став основой для фильма «2001: Космическая одиссея» (1967). Не менее сложный, но гораздо менее гостеприимный артефакт показан в книге Алджиса Будриса «Злая уна» (Rogue Moon, 1960), а обнаружение на Луне явно человеческого трупа в книге Джеймса П. Хогана «Наследуя звезды» (Inherit the Stars, 1977) стало прелюдией к куда более впечатляющим открытиям. Среди других лунных загадок - «Ледяная яма» Грега Беара Хедса (1990 г).
После 1969 года фантастика, как правило, заглядывает куда дальше Луны, хотя лунные колонии по-прежнему часто встречаются в рассказах в жанре жесткой фантастики. Несмотря на то, что в конце двадцатого века внимание переключилось на орбитальные космические обиталища, до сих пор выходят триллеры и мистические романы, посвященные Луне. Среди них можно отметить «Лоскутная девушка» Ларри Нивена (1980), «Фарсайдская пушка» Роджера Макбрайда Аллена (1988), «Яйцо Грифона» Майкла Суэнвика (1991) и «Лунное правосудие» Чарльза Л. Харнесса (1991). Лунные колонии иногда выживают после разрушения Земли, как в романе Бена Бовы «Когда небо горело» (1973). Бова возвращается к Луне в трех томах своей серии «Рассказы о Гранд Туре»: Добро пожаловать на Лунную базу (1987), Восход Луны (1996) и Лунная война (1997).
Более эффектно Луну использует Колин Уилсон в книге «Паразиты разума» (1967), где она телекинетически перемещается на орбиту Меркурия и покрывается расплавленной массой; Джеймс П. Хоган в уже упоминавшейся книге «Наследуя звезды» (1977), где утверждается, что наш спутник ранее принадлежал разрушенной пятой планете Минерве и был захвачен Землей не далее как 50 000 лет назад; в книге «Решение по Церере» (1981) Боба Шоу, где Луна разрушается в результате столкновения с астероидом; в книге Джона Гриббина и Маркуса Чауна «Двойная планета» (ноябрь 1984 г.) и ее продолжении «Воссоединение» (1991), где она получает совершенно новую атмосферу; и в книге Стивена Бакстера «Лунное семя» (1998), где она также получает (в результате катастрофы) атмосферу, позволяющую срочно эвакуироваться с обреченной Земли. Более неторопливый процесс терраформирования, как видно, происходил в Бездне времени, предшествующей действию романа Джина Вулфа «Книга нового солнца» (1980-1983), где вскользь упоминается, что Луна теперь зеленая благодаря наличию деревьев. В романе Нила Стивенсона «Семь рукавов» (2015) разрушение Луны неизвестным устройством приводит к тысячелетним бедствиям, когда осколки бомбардируют Землю. В романе Энди Вейра «Артемида» (2017), выдержанном в более ретро-стиле и в чем-то напоминающем юношеские произведения Хайнлайна, Луна и ее пятикупольная колония-база используются в качестве места для приключенческого экшена, который сопровождается техническими инфодампами.
На сегодня все. Ваш Дионисий!
Алекс Викберг "Мост Магеллана"
Итак, первая глава, что же прячет автор за мишурой слов и образов? Опытный читатель обязательным образом воскликнет: «Завязка истории, обычное дело!» И будет абсолютно прав, но с небольшой поправкой – это продолжение приключений маэстро Ленара, потомственного импресарио, помимо своей воли в принявший на себя роль спасителя Империи Архонтов.
Казалась бы, что нового может быть в очередном спасителе миров? Что за пошлость! Однако не всё так просто: каждое путешествие Ленара – это прежде всего поход в потусторонний мир чужой действительности, где отсутствуют латинские утверждения о добре и зле, где правит миром безнравственный цинизм и жестокая справедливость.
Многие ли задумывались над этими старательно уничтоженными понятиями? Что такое справедливость? Может ли она нести добро или навсегда живёт со злом? Почему к ней все обращаются, но никто не исполняет её условий? Что такое договор? Есть ли в нём хоть капля добра? Почему все говорят, что человек слаб, и оттого склонен к предательству своих обязательств? Кто или что сделало его вечным подлецом, думающим только о своём ненасытном животе?
Завязка очередного путешествия – конечно! Продолжение историй – несомненно! А вдруг эти повести не из Торы взяты? Вдруг они не имеют к этой древней книге совсем никакого отношения? Тогда что прячется в беседах героев, полных тонкого юмора и недомолвок? Мы вместе, дорогой читатель, попробуем разобраться в тайных пружинах, управляющих поступками героев этой увлекательной сказки. А как не сказки? Конечно, сказки, оттого что я буду Вам рассказывать, а не «историть» удивительные события, в которых оказался Ленар Тринадцатый.
Кстати, в каждой повести появляется новый герой с новым взглядом на происходящее. На этот раз это некто Сверчков, совершенно настоящая личность (желающие могут обратиться в архивы архонтов), который чудесным образом переноситься из Санкт-Петербурга 1909 года в тайную империю. По протекции, надо сказать, некого Парвуса, с которым у Ленара напрочь не сложились отношения. Тем не менее господин Парвус называет себя в письме почитателем талантов Ленара. Да-с, вот такая вот каверза. Ну что ж, посмотрим на развитие событий…
Подписывайтесь на величайший роман всех времён и народов "Мост Магеллана", в котором вы найдёте не только фантастическое повествование об Империи Архонтов, но и массу весьма полезных наблюдений из настоящей жизни.
Алекс Викберг
Ссылка на книгу: https://litmarket.ru/books/most-magellana
Ориентировочная дата второго сезона «Игры в кальмара».
Почти три года прошло с тех пор, как чудом выживший в адской игре со смертельными ставками Ги Хун поклялся вернуться и призвать ее самонадеянных организаторов к ответу. В последнее время новости о хитовом сериале Netflix про выживание с максимально извращенными условиями «Игра в кальмара» как-то заморозились. Но наконец-то исполнитель главной роли Ли Джон-джэ, выигравший за этот образ «Эмми», заявил, что второй сезон нагрянет на экраны в декабре. Это заявление созвучно тому, что мы слышали от генерального директора Netflix Теда Сарандоса ранее — он говорил, что триллер Хван Дон-хёка стоит ждать не раньше второй половины года.
О втором сезоне «Игры в кальмара» известно не слишком много — новая группа подопытных добровольцев, доведенных до отчаяния своим неблагополучным социальным положением, согласится на участие в конкурсе с щедрым денежным призом. Не все они понимают, что уйти из игры живым сможет только победитель. Между тем чемпион прошлого забега Сон Ги Хун (Ли Джон-джэ) отказался от плана поехать в Соединенные Штаты, чтобы воссоединиться с дочерью. Вместо этого он остался в Корее и теперь намерен отомстить группе влиятельных организаторов смертельного шоу.
Логично, что помимо главного героя, мы вновь увидим загадочного ведущего игры в исполнении Ли Бён-хона. А еще нас ждет новая встреча с так называемым продавцом — тем самым обаятельным мужчиной, который рекрутирует будущих участников реалити-шоу. Его вновь играет Кон Ю. Самым интригующим выглядит возвращение в актерский состав сериала Ви Ха-джуна, который играл полицейского, тайно расследовавшего преступные схемы, стоящие за игрой, и вроде как погибшего в прошлой главе. Оживят ли его персонажа или ему достались лишь флешбэки, узнаем в декабре.
Дебютировав в сентябре 2021 года, «Игра в кальмара» стала оглушительным успехом для Netflix и всех причастных. Сериал превратился в культурный феномен к удивлению даже его создателя Хван Дон-хёка, который не ожидал настолько теплого приема публики. Шоу до сих пор является одним из самых просматриваемых на платформе. С выходом второй главы в декабре, когда телесезон считается не таким изобильным на новинки, успех «Игры в кальмара» может повториться.
Источник: ScreenRant