Я никогда этой херни не понимал и не понимаю. Вот твоя роль — учитель, ты выдал контент, провел урок/лекцию, дал практическое задание + задание на дом, посоветовал источники. У тебя есть метрики, по которым ты отслеживаешь успеваемость по преподаваемому тобой предмету/дисциплине. Если ты видишь, что ребенок не выполняет требования, не учится, то в чем проблема спокойно выдать 1, 2, 3 предупреждения + запись в дневнике для родителей, а потом просто ставить оценку, какую заслужил? Зачем трепать нервы? Метрики не выполнены — делай что хочешь, всё в твоих руках. Придут и спросят, почему у вас 50% учеников не успевают? Предоставляешь пруфы (видео например), что такой-то такойтович мешает обучаться всему направлению и вносит негативный импакт на целую группу. Предоставляешь пруфы, что ты пытался эскалировать. Сделал всё по регламенту, никаких личных выяснений и лишних эмоций. Ученики, которые желают учиться — к ним все дополнительные привилегии в рамках желания или регламента.
В идеале выстроить культуру таким образом, чтобы непослушный школьник чувствовал себя некомфортно и понимал, что он делает что-то не так. Я встречал такие группы учащихся, где 90% учеников были заинтересованы, а кто не был заинтересован, попросту не имели шанса завладеть вниманием.
А если к тебе приходят и пытаются дать взятку, то можно смело писать заявление с пруфами, разве не так? Но тут нюанс, зарплаты бы еще повысить учителям.
Сделал рассылку вышеупомянутой статьи в мессенджерах и мне одна женщина ответила, что без проблем поступила в школу с математическим уклоном в Украинской ССР, взяли без проблем, просто пришлось репетитора нанимать. После уточняющего вопроса выяснилось, что речь шла о 1984-1985 годах. Так вот, для исследования проблем образования в отдельно взятой школе нужно иметь статистику о преступлениях против детей. Не исключено, что туда брали без проблем, потому что из-за школьной травли (буллинга) многие талантливые дети вместе со своими семьями уехали за пределы советской социалистической республики. Ниже - воспоминания Бека Нарзи о буллинге в советском Душанбе.
После каникул и праздников неминуемо наступают будни. Закон жизни. Помню, как морально и физически настраивал себя на очередной поход в школу. Физически – потому что школа была местом, где нужно было уметь постоять за себя и держать удар. Точнее, не в самой школе, а по дороге из нее, напоминающей баттл, в котором ученики разных школ шли друг на друга стенка на стенку.
Кровь, синяки и фингал – типичный «макияж» мальчишек, моих одноклассников, да и меня самого. Дико? Тогда это было нормой. Тогда это в 80-х годах прошлого века в моем родном Душанбе.
Отпрыск известной и знатной семьи учился я в местном «Итоне», элитной республиканской школе №9 с английским уклоном. Моя родная «девятка» была школой с историей и традициями, в которой все уроки велись на русском (ну, кроме английского, разумеется). Именно из моей школы впервые начали отправлять детей по обмену в США. В этом мы обскакали нашего конкурента – школу №20, тоже имевшую репутацию и ореол солидности.
Класс у нас был от слова «класс!», дружный и интернациональный: русские, корейцы, бухарские евреи, татары, немцы и француз Жан, с которым я учился в одном классе. Конечно же, и таджики, но мы были, как это ни парадоксально, в меньшинстве.
Как и в любой школе, у нас была внутренняя иерархия: класс «А» считался образцовым, класс «Г», ну, собственно, с «г» всегда все ясно… Если что, я учился именно в нем, дразня в коридорах высокомерных «ашек» «какашками». Я пользовался успехом у русских одноклассниц и те, чтобы завоевать внимание смуглого и обаятельного задиры соревновались за право дать ему…списать!
Примечательно, что в классах от «А» до «Г» число таджиков возрастало по мере уменьшения «элитности» класса: если в «А» было не больше двух моих соплеменников, то в «Г» – целых пять.
Никакой национальной розни мы, однако, не ощущали, напротив, искренне интересовались традициями и обыкновениями разных семей. Мы знали, что рядом с нами учатся дети из семей, приехавших развивать наш край: строить, учить, лечить, изобретать, налаживать производство. И мы относились к этому с уважением и интересом. Мы многое перенимали друг у друга, тем самым обогащая свою культуру и расширяя свои горизонты.
Разумеется со временем все условности стерлись, да и классы поредели. Из четырех классов осталось лишь два, и мы, дети, на себе ощущали процессы, происходившие в обществе. Первая волна миграции лишила нас друзей, выходцев из немецких семей, вслед за ними уехали бухарские евреи, и так далее… Все далее и дальше от Таджикистана.
Но все мило-обаятельные школьные будни превращались в тыкву с последним звонком с урока. По сути, это был не звонок, а сирена или бойцовский гонг. Он предвещал, что на выходе из школы нас будут поджидать хулиганы из школы №53, Мордора моей юности.
53-й дивизион головорезов тогда и президентский лицей сегодня, был местом люто ненавидящим нас «девятиклассников». Без объявления войны, без внятных причин и выяснения отношений они мутузили нас нещадно и колошматили, не жалея кулаков. Можно было, конечно, откупиться, отдав все ценное, что было при себе, но и при этом схлопотать подзатыльник. Мне кажется, что наши горячие братоубийственные встречи были для них факультативными уроками физкультуры.
Бойня №53 не была тотальным классом коррекции или заведением для проблемных детей, побывавших в комнате милиции, напротив, это было солидное учебное заведение для детей партийной элиты, но в отличие от нашей школы – с таджикским уклоном. Родители строго-настрого запрещали нам гулять в ее окрестностях.
Противостояние наших двух миров, двух школьных систем было общеизвестным и хроническим. Казалось, будто кто-то намеренно натравливал хулиганов из 53-й на мирных ботаников и пофигистов из 9-й. Девочек, конечно, щадили, но парни огребали по полной.
Разумеется, я и другие мои одноклассники из уважаемых семей могли нажаловаться на обидчиков родителям и даже обеспечить военный коридор на пути из школы домой, но жалоба считалась проявлением слабости, и мы сносили все тумаки судьбы, которые она посылала нам усилиями беспредельщиков из соседней школы. Попытки уладить конфликты словами, не столько оттягивали, сколь ускоряли драку. Некоторые из нас нарочно прогуливали последний урок, чтобы не попадаться на глаза хулиганам, кто-то записывался в спортивные секции, чтобы при встрече с ними уметь «упасть-отжаться», кто-то развивал навыки бега, а кто-то шел тараном на обидчика.
Класса до шестого, я, не раздумывая, лез в драку, а потом подключил мозг и понял, что неоправданный риск и пустая «махаловка» не имеют ни малейшего смысла. Это ведь не ради Родины, чести своей семьи или любимой девочки, я должен был быть бит как туз шестеркой. Я стал избегать драк, и меня не смущало, что некоторые еще не повзрослевшие одноклассники стали называть меня не «Рустиком», а «трустиком». Лихость хороша, когда она направлена ради важного дела решил я, завоевав достаточное число шрамов, украшающих мужчину, В общем, я продолжил успешно списывать у одних одноклассниц и переписываться – с другими.
Однажды один из моих приятелей, крепкий и физически развитый Бахадыр (мы звали его Бадя) огорчил нас с товарищами известием, что его папа получил новую работу в другом городе, и они вынуждены переехать. Но разлука наша оказалась недолгой. Через какое-то время семья Бади вновь вернулась в Душанбе, но с одной поправкой. В нашу школу его уже не приняли (классы были укомплектованы) и он перешел учиться в роковую 53-ю. Мы ликовали! Наконец, во вражеском лагере появится наш ставленник! Его миссией станет примирение двух враждующих школ, он принесет дружбу и согласие, и мы сможем спокойно ходить по городу, не боясь получить по башке ранцем от какого-то засланца.
Когда в один из дней мы увидели Бадю в компании его новых одноклассников, мы подумали, что он идет к нам на мирную конференцию, и с улыбками распахнули объятья. Вскоре мы убедились, что «открытое лицо противника приятно для удара в челюсть». Бодя переметнулся, предал своих старых друзей и бил нас нещадно и с упоением. Надежды на мир рухнули… А потом начало рушиться все вокруг. 90-е, война, хаос, смятение, вынужденная эмиграция, из ниоткуда в никуда…
Моя тоска по школьным временам неизменно окрашивается детской травмой. И в этом я не одинок. Выпускники нашего дружного класса сегодня рассеяны по всему свету, 98% покинуло Родину, имея на то веские причины. 98% учеников 53-й школы остались. Можно ли счесть их победителями? Читая новости Таджикистана, понимаю, что нет, насилие и грубость не прибавляют человеку ни ума, ни таланта.
Через десятилетия и километры мне и моим одноклассникам удалось сохранить доброе общение и чувство товарищества. Нам есть что вспомнить и что хотелось бы забыть. Но чтобы забыть, надо понять, разобраться в причинах, понять мотивы… Чем понять ту ненависть, которые мы познали на собственной коже? Синяки зажили, но сердечные раны саднят. Кто или что руководило нашими ровесниками из 53-й школы? Чему их учили их классные руководители? Почему не пресекли их насилие и злобу, направленные против нас? Почему не объяснили, что отнимать деньги, часы и ценности – это преступление, а не детская шалость? Почему их родители и учителя не втолковали, что те, чья кожа светлее и кто не владеет таджикским языком, такие же полноправные граждане, чей вклад в развитие нашего общего дома трудно переоценить? По сей день я не нахожу ответов на эти вопросы, и лишь благодарю судьбу за то, что мои дети избавлены от того, через что довелось пройти мне.
Говорят, все, что не убивает, делает нас сильнее. Это написал Ницше, окончивший дни в психиатрической лечебнице. Трудности формируют нас – через тернии – к звездам, – насилие же, не несет ничего созидательного. Оно разрушает и калечит нас. Давайте помнить об этом и быть внимательнее к нашим детям, нашему будущему. Порой, кажется, что легче отмахнуться и решить – «перерастёт». Это ошибка! Насилие врастает и проникает в кровь. Отравляя и губя. Людей и народы, страны и континенты. Не верите? Значит, вы уже отравлены чернотой. Против нее нет вакцины, но в наших силах излечиться. Не клин клином, не подобное подобным, но усилием и душевной работой (работой души) насилие может быть побеждено. Может и будет. Надеюсь, в этом году мы осознаем, что дружба выгоднее раздоров, а рукопожатие надежнее кулака! Наивно? Супер!
Расскажу историю. Товарища переводят из одной школы в другую. В прошлой он был в классе а, теперь он в классе д. Директор решил создать класс 'д' полных отщипенцов, все это 9 класс, то есть почти взрослые люди. Люди в 'д' бесятся по полной, ведь их за людей не считают, моего товарища гнобят так, что просто туши свет, почти тюремная атмосфера. Учители смотрят на все это сквозь пальцы. Некоторые сталкивают друг с другом, ну им хорошо, они же сильней этих подростков. Товарищ самоубился прихватив с собой однокашника, ну того кто сильней над ним издевался. А судьи кто? Только и хочется спросить.
1995-1996 - учился я в 7 классе, пришёл к нам в класс новенький, в принципе, вёл себя адекватно, пытался наладить контакт с костяком класса, но что-то пошло не так и начали парня гнобить. А у паренька возьми да и щёлкни внутри чего-то и он начал обидчиков пиздить, не, не так, он начал их ПИЗДИТЬ! И у него очень хорошо получалось. Потом он вошёл во вкус и начал пиздить уже всех подряд, уже для удовольствия,а не для защиты, чем растерял доверие даже тех, кто хоть какую-то симпатию к нему испытывал. Поскольку в школу он пошёл на год позже, то окончил 11 класс в 18 лет, а т.к. на учёбу он забил, то и никуда не поступил, пошёл в армию. Парень был высокий и физически крепкий, взяли его служить в спецназ, после он подписал контракт и поехал в Чечню (там уже поспокойней было, но стычки были). Вернулся целым физически, но головой поехавший. Устроиться на работу? Не, не слышал. Пойду так деньги поспрашиваю, у некоторых их много. Решил порекетирствовать (а после армии он в плечах что огромный медведь стал). Но что-то пошло не так. И после двойного убийства (супруги - предприниматели, по 25 ножевых у каждого), паренька посадили на 25 годиков. В 2027 или 2028 должен уже выйти. Буду ждать продолжения истории.
Согласно инициативе, за публичное оскорбление педагогического работника при исполнении им обязанностей предлагается установить ответственность в виде штрафа для граждан в размере от 5 до 20 тысяч рублей, для должностных лиц - от 50 до 100 тысяч рублей, для юридических лиц - от 200 до 500 тысяч рублей, а за оскорбление, содержащееся в публичном выступлении, публично распространяемом произведении, СМИ или интернете - наложение штрафа на граждан в размере от 10 до 30 тысяч рублей, на должностных лиц - от 100 до 200 тысяч рублей, а на юридических лиц - от 500 до 700 тысяч рублей.
Не хочу говорить где именно, но я живу в южном регионе России и скажем так, общество у нас мусульманское. Почему я это пишу, чтоб объяснить досконально.
У мусульман мальчикам делают обрезание в юном возрасте.
А я не обрезанный. Это долгая история. Мои родители были слишком бедны тогда, а когда стал взрослым как-то забили на это, а отец считает что уже взрослому делать обрезание как-то ни то. Да и я сам не хочу, меня в дрожжь бросает.
Это было как-то давно, когда за школой с ребятами ссали, тогда всем писить хотелось, я ни на чьи члены не смотрел, а вот у меня увидели что крайняя плоть есть, начали обсуждать. Как будто я какой-то инопланетянин.
Меня и христианином считают, что я не чистоплотный типа, даже до девочек дошло что я не обрезанный, и нас пару крутых девушек есть, типа со мной в интим никогда не вступили бы, типа Фуу я не чистый и с крайней плотью 🤦
Мне надоели эти издательства. Если пойти пожаловаться взрослым, мою проблему решат?
Как-то с 6-ого класса все учителя моего сыночку невзлюбили. Вроде и оценки хорошие, но сын жаловался что эти оценки достаются ему с таким трудом, якобы другим задают простые вопросы, а ему по 2-3 сложных и ставят 4 с натягом. Потом вроде успокоился начал усердней учиться. И тут во второй четверти, уже в 8 классе сын начал приносить плохие оценки по географии. Задерживался в школе что бы отработать оценки. Это стало происходит все чаще и чаще. Ну я собралась пошла выяснить в чем проблема, ведь по другим предметам у него все хорошо. Пошла как раз, когда он сдавал задолженности. В школе уже почти никого не было. Я поднялась на третий этаж, где был кабинет географии. И какого было мое удивление что мой 15-летний сын, прямо на столе с той самой географичкой занимается сексом! Пока они меня не заметили я успела сделать несколько фото. Учительница оказалась очень молодая. Конечно я пошла жаловаться на все это. В Итоге уволили всех. Ту учительницу, директора школы и министра образования. По делом им всем!
На лестнице плакала невысокая девочка. Шел урок, поэтому она была одна. Никто не проходил, не пробегал мимо.
Классы заканчивались на третьем этаже. Выше на четвертом располагались хозяйственная служба, библиотека и два давно закрытых кабинета.
Наши взрослые читатели наверняка вспомнят уроки начальной военной подготовки и трудовое воспитание, которое для девочек и мальчиков проводилось по-разному. Мальчики чаще всего занимались в отдельно стоящем здании, в пристройке. Возились с инструментами, вырезали и пилили. В их кабинетах Труда были станки, там пахло стружкой, клеем, металлом. А девочки осваивали шитье, приготовление еды и прочие хозяйственные премудрости.
Мальчики иногда делали железные кулоны-листочки или другие милые подарки для ровесниц, а девочки угощали одноклассников пончиками и блинами, приготовленными на уроках.
Впрочем, мы отвлеклись. Вернемся к началу истории.
В образе Лены Уткиной - Елизавета, дочь Татьяны Чернецкой. Фото: Sady_an
На лестнице плакала девочка. Она так глубоко погрузилась в свое отчаяние, что не замечала происходящего и не отреагировала на медленно поднимающуюся по лестнице Антонину Сергеевну. Без пяти минут пенсионерка всю жизнь работала в этой школе библиотекарем. Застала расцвет своей профессии. Когда в читальном зале после уроков собирались десятки ребят. Одни, чтобы проштудировать свежий выпуск «Искателя» или «Техники молодежи». Другие изучали журналы про автомобили и военную технику. Были среди школьников старших классов ценители фантастики или исторических романов.
Антонина Сергеевна вздохнула.
Что поделать? Жизнь не стоит на месте. Новые технологии, с которыми она не очень дружила, изменили мир. Теперь дети не выпускали из рук телефоны, смотрели короткое забавное видео разной степени пошлости (по мнению Антонины Сергеевны) на модных среди ровесников ресурсах. И… редко брали в руки бумажные книги.
Библиотеку не закрывали. Во-первых, учебники и дополнительные пособия. Во-вторых, в школе была серьезно поставлена математика. Брали не только городские олимпиады, но и всероссийские время от времени. Иван Дмитриевич выписывал много дополнительной литературы для своих любимцев, которые занимались в кружке и штурмовали вершины разнообразных конкурсов.
Все шло к тому, что таинственный сад знаний и мыслей, который библиотекарь возделывала почти сорок лет, скоро срубят: как пресловутый вишневый в известной пьесе.
Увы.
Антонина Сергеевна давно не могла похвастаться крепким здоровьем, хотя краснела и потела на лестнице, но радовалась отсутствию лифта и четвертому этажу своей вотчины. Какая никакая, а зарядка. Еще и несколько раз за день.
Встреченная девочка, хоть и прогуливала урок, не являлась чем-то исключительным.
Школьная психолог была дочерью завуча, девушкой с дипломом, амбициями, отсутствием опыта, при этом с высоким самомнением и категоричной, не удивительно, что дети к ней обращались редко.
А вот площадку перед библиотекой любили. Возможно еще и потому, что Антонина Сергеевна никогда не ябедничала, не сплетничала, не приставала. Могла предложить чай с сушками, поделиться бумажным носовым платком. Но в душу не лезла.
Плачущая девочка казалась самой обычной, не выделялась внешне некрасивостью или наоборот привлекательностью. Но Антонину Сергеевну даже не заметила, что было нехорошим признаком.
Остановившись рядом, чтобы отдышаться, Антонина Сергеевна кашлянула.
Пятиклассница вздрогнула, отняла ладони от зареванного бордового лица. И дернулась было к лестнице. Не тут то было. Библиотекарь сказала глядя в потолок, что у нее есть бумажные салфетки. Только надо подняться в кабинет… И можно выпить чай…
Ребенок не сбежал.
Это наоборот порадовало. Возможно, скоро сама все расскажет. Даже выспрашивать не придется.
Так и произошло. Примерно через пятнадцать минут Антонина Сергеевна представляла картину почти целиком.
Лену Уткину травили.
Раньше такого не было. Но новенькая девочка, дочь владельца стоматологической клиники, быстро завела в классе свои порядки. Ей повиновались. Считали за честь вступить в секретную группу в ватсапе, выполняли поручения, среди которых были и такие, как плюнуть на парту Лене, или выбросить в окно ее рюкзак…
Маша не просто невзлюбила Лену, она ее ненавидела.
За что?
Иногда для ярости и стремления уничтожить врага не нужна особенная причина. Мишенью травли может стать слабый, безответный. Но в случае конфликта Лены и Маши повод был. И весомый, по мнению лидера.
Враждовали родительницы. Мама Лены и Маши, что называется – сцепились на линейке первого сентября. Кто-то кому-то загораживал обзор, мешая сделать фотографию. А потом пошло-поехало. Конфликт набирал обороты. Две взрослые женщины шипели друг на друга на собраниях. Отпускали ядовитые замечания в родительском чате.
Мама Лены никогда не была слабой на характер. Удар держала. И сама довольно ехидно и уместно могла поддеть. Она отлично выглядела: подтянутая, спортивная. Не боялась обострений отношений. Не приседала перед власть имущими. Мама Маши не смогла ее победить. И… видимо высказывала негатив дома, не стесняясь в выражениях. Чем накрутила дочь.
Волевая Маша еще до нового года сделала мягкую и добрую Лену изгоем. Да, девочке не достался крепкий характер мамы. Она была с детства по ее словам плаксой и нюней.
Знала ли мама, что дочь «прессуют»? Лена пыталась ей рассказать, пожаловаться. Но решительная и вечно занятая на работе Светлана была уверена: школьные проблемы ребенок должен решать самостоятельно.
Старший сын не доставлял ей хлопот. Год назад закончил с отличием и поступил в Москву в ВУЗ на бюджет. Он как раз из числа победителей олимпиад по математике. Талантливый парень. При этом внешне совсем не ботаник. Спортсмен и симпатяга. В школе его все любили.
А мелкая – чуть что сразу глаза на мокром месте. По мнению мамы, она нуждалась в воспитании силы воли. Проблемы с одноклассниками вполне себе закалка характера. Разве нет?
Ох.
Детские разборки бывают разными. Иногда вмешиваться взрослому человеку не нужно, иногда необходимо. Опытный педагог не путает первое и второе.
Родители же, часто встревают туда, где надо проигнорировать. Разве что дома провести воспитательную работу. И наоборот не принимают меры там, где уже вот-вот станет поздно.
Антонина Сергеевна выслушала Лену, угостила не только чаем с сушками, но и половиной шоколадки. Отпустила на последний урок и призадумалась.
Задачка с налета не решалась. Идти к директору? Угу. Татьяна Алексеевна только-только засверкала улыбкой, полный рот имплантов. В клинике отца Маши их установила. То ли бесплатно, то ли с неприлично огромной скидкой. Чью сторону примет? Верно.
Классный руководитель? Молодая девушка в самом начале профессионального пути. Тонет в бумагах, отчеты на учителей валятся в таких количествах, что в пору застрелиться. Родителей боится. Учеников держать в руках не может. Она, безусловно, в курсе ситуации, но изменить ее не в состоянии.
Антонина Сергеевна решила поговорить с математиком.
Все же не дурак, его классы всегда отличались слаженностью, взаимной поддержкой учеников.
Но Иван Дмитриевич сильно разочаровал библиотекаря. Лена не имела способностей по его профилю, была педагогу не интересна. А конфликтовать с родителями Маши он категорически отказывался.
И как поступить в такой ситуации?
Махнуть рукой? Отойти в сторону?
Антонина Сергеевна помнила, как ее саму обижали в школе. Если бы не новый учитель литературы, который, хоть и был совсем неопытным, но смог разобраться – не известно, что стало бы с ней самой.
Худой очкарик, ниже ростом, чем некоторые его подопечные, смог навести порядок в непростом классе, в котором учились и дети уголовников, и дети милиционеров. Дрались они жестоко, отчаянно ненавидели друг друга. Молодой учитель справился. Помог не только смешной конопатой Тонечке, но и многим другим. До семидесяти лет преподавал. Обожал свою работу.
В память о дорогом Валерии Николаевиче, который ходил по домам, общался с родителями, вытаскивал самых безнадежных лоботрясов из плохих компаний, не боялся никого и ничего, а детей обожал, Антонина не стала отступать.
Для начала она записалась на прием к Ивану Андреевичу Маркову – отцу Маши. Сказала в лоб, по его лицу было видно, что этот человек понимает только язык цифр и логики, что его дочь устроила в классе травлю. И, к сожалению, дело зашло далеко. Надо ли ему, чтобы единственная наследница Маша росла с клеймом юной преступницы, которая довела ровесницу до самоубийства? Когда владелец клиники взревел, на тему: кто вы такая? Антонина Сергеевна меланхолично ответила. Она – всего лишь библиотекарь. Ноль без палочки? Согласна. Но среди ее школьных друзей, с которыми она общается и поддерживает самые теплые отношения, есть пара депутатов, главред местного журнала, зам министра и даже судья. Давайте договариваться.
То, что Иван Андреевич на Антонину раскричался и выгнал из кабинета, она проигнорировала. Попрощалась и ушла. Главное было – донести информацию. И судя по выражению его лица – факты бизнесмен услышал и запомнил.
Потом дождалась, когда освободится участковый терапевт Светлана Петровна Уткина. И опять же коротко обсудила проблему с мамой Лены. На этот раз, взывая не к логике, а к чувствам. Ребенок на грани срыва. Да, такая психика. Не бронебойная, как у вас. Ранимая, слабая. Наказаниями не помочь. Сейчас надо просто защитить, а потом серьезно думать о развитии силы воли и умения общаться с ровесниками. Это на втором этапе.
В кабинете терапевта Уткиной наша героиня библиотекарь жестикулировала, махала руками.
- И что же делать?
Спросила Света в финале непростого диалога.
- Могу сказать точно, чего делать не стоит.
- Слушаю.
- Продолжать прежнюю линию поведения. Нельзя оставлять Лену одну. Она должна знать, что у нее есть мама. И что мама это друг, защитник, а не судья…
Не удивительно, что из кабинета Светланы ее тоже выгнали. Не так грубо, как утром, но похоже. Зато в обоих случаях хоть немного достучаться получилось.
Перед тем, как исчезнуть в дверях, Антонина выдала финальную фразу.
- В классе с Леной учится Митя. Его брат очень дружит с вашим сыном. Вы знаете Вадима, я уверена.
Через день к Ивану Андреевичу пришли двое. Светлана Петровна и юноша в очках.
Вадик (тот самый Вадим, о котором рассказала Антонина), вздыхая, выложил на стол владельца клиники распечатку переписки в детском чатике. Там было много мата. И сотни подлых идей о том, как сделать жизнь «этой дряни Утки» совершенно невыносимой.
Светлана сказала бизнесмену, что пожалуй, как отцу Маши и матери Лены им точно есть, что обсудить. И добавила, что зафиксировала страницы переписки, заверила их у нотариуса…
Так что просто потереть чатик и уничтожить доказательства не выйдет.
В этой истории нет сладкого с розовыми пони и радужными бабочками финала.
Но главное, что нет ребенка, который повесился или спрыгнул с крыши.
Нет отчаяния.
Добрая рука Антонины Сергеевны успела поймать Лену, поддержать у края пропасти. Кстати, Вадим, тот самый – увлекающийся информатикой парень в очках, единственный из всех участников выше изложенных событий, приходил к нашей героине сказать спасибо.
Принес немного конфет, смущался.
Благодарил даже не за помощь Лене. Каялся, что проморгал брата, который мог стать настоящим гаденышем. А теперь он его за ухо тянет к совсем иному пути. Говорил, что не знал, что младший – участник травли. И теперь принимает меры.
Общается с братом. Разговаривает с ним, обсуждает мультфильмы и кино. Вроде бы мелкий тоже стал увлекаться информатикой.
Прошел всего год.
Что случилось за это время?
Машу отец отдал в кадетский корпус. Надеется, что дисциплина и строгие преподаватели помогут его дочери, направят энергию в мирное русло. Заставил извиниться перед Леной. После уроков в присутствии всего класса. Раскаяние было не искренним, но тем не менее, прозвучало.
С женой Иван Андреевич разводится. Мы во внутренние дела семьи Марковых не посвящены. Не знаем даже – из-за Маши родители поссорились, или просто бизнесмен давно нашел себе новую женщину еще до начала нашей истории, а это все стало только поводом?
Лена учится в другой школе. Мама тщательно следит за ее настроением, за тем, с кем она общается. Девочка ходит на волейбол. Это у нее получается. В команде нормальная атмосфера. Тренер дружит со Светланой Петровной. Так что Лена расправила плечи, больше не сутулится и не ревет.